'Everything will be okay in the end. If it's not ok, it's not the end.' - John Lennon
«Не спасает уже ничего: ни сигареты, ни алкоголь, ни друзья, ни клубы… Будто взяли и прошлись миллионом иголок, выцарапав на коже его портрет.
В голове одиночество, холодные руки в карманах и я, наверное, уже не дождусь, когда мне приснится хотя бы один цветной сон.
Я даже стенам вру, что мне плевать на ту, чьи пальцы он переплетает со своими, берёт в свою руку… Мне плевать, поверили все.
Вот только синяки на запястьях и царапины от разбитого зеркала, когда представляю, как он с ней нежен или груб. Но груб так, что этого хочется ещё, постоянно и до бесконечности.
Это так глупо - ревновать до смерти того, кто даже никогда мне не принадлежал.
Но я, правда, рада за его счастье, если он нашёл родственную душу, но только стены не верят, когда видят потёкшую тушь и размазанные тени.
Не знаю, насколько мы с ней разные или наоборот. Я пишу, а она, может, рисует или точно так же любит колу с виски, а не терпкое красное вино. С этим можно смириться.
Но ведь он может называть её: любимая, милая, дорогая, родная. Тогда другое - дикий крик от своего бессилия и невозможности изменить эту жизнь.
Стандарт, полупустая бутылка вина, убитая в одиночестве, а всё потому, что внешне плевать на их общие взгляды, сигареты, список любимых книг и то, где они целуют друг друга - в Лос-Анджелесе или в Кёльне...
Новая фотография и продолжение моей мучительной love-story, не нашей»…
В голове одиночество, холодные руки в карманах и я, наверное, уже не дождусь, когда мне приснится хотя бы один цветной сон.
Я даже стенам вру, что мне плевать на ту, чьи пальцы он переплетает со своими, берёт в свою руку… Мне плевать, поверили все.
Вот только синяки на запястьях и царапины от разбитого зеркала, когда представляю, как он с ней нежен или груб. Но груб так, что этого хочется ещё, постоянно и до бесконечности.
Это так глупо - ревновать до смерти того, кто даже никогда мне не принадлежал.
Но я, правда, рада за его счастье, если он нашёл родственную душу, но только стены не верят, когда видят потёкшую тушь и размазанные тени.
Не знаю, насколько мы с ней разные или наоборот. Я пишу, а она, может, рисует или точно так же любит колу с виски, а не терпкое красное вино. С этим можно смириться.
Но ведь он может называть её: любимая, милая, дорогая, родная. Тогда другое - дикий крик от своего бессилия и невозможности изменить эту жизнь.
Стандарт, полупустая бутылка вина, убитая в одиночестве, а всё потому, что внешне плевать на их общие взгляды, сигареты, список любимых книг и то, где они целуют друг друга - в Лос-Анджелесе или в Кёльне...
Новая фотография и продолжение моей мучительной love-story, не нашей»…